Политика в Тегеране повсюду, куда не успевают зоркие стражи Исламской революции: на рынке, в такси и на кухне. Местные жители рады отмене санкций. Теперь их беспокоят другие проблемы: падение национальной валюты, запрет алкоголя и угроза ИГИЛ.
"Только у нас такой бардак". Жизнь после санкций
В деловом районе Тегерана Фердоуси с утра закрыты все обменные пункты: национальная валюта риал обесценивается со страшной скоростью. Каждый день готовит новые сюрпризы. Из-под полы доллары меняют почти в каждом магазине — по договорному курсу. Здесь же, в Фердоуси, дежурит специальная полиция по разгону уличных беспорядков — аналог российского ОМОНа. Попытки сфотографировать ее на мобильный вызывают ужас у окружающих: "Ты же иностранка, тебя объявят шпионом". Падение риала уже не раз провоцировало беспорядки: в последний раз около трёх тысяч человек собрались в районе большого базара Тегерана.
"Теперь моя зарплата составит только 110 долларов, а она считалась хорошей для Ирана", — говорит местный житель Махди. Махди 25 лет. Его мечта — уехать из Тегерана хоть куда-нибудь: в Россию, Киргизию, Казахстан или другую страну, куда иранцам относительно легко дают визу. "Почему ты хочешь эмигрировать?" — спрашиваю я. "У меня не было проблем ни с Ахмадинежадом, ни с новым правительством, но есть проблемы с Исламским государством".
"Есть же ислам в Турции, и люди там нормально живут. Только у нас такой бардак", — вторит ему Насер, на вид около 50 лет, из которых последние десять он мотается между Казахстаном, Украиной, Россией и Ираном, занимаясь трансграничной торговлей. Насера очень расстраивало, что из-за санкций приходилось оформлять платежи через Дубай: это было возможно, но очень муторно. Теперь появился SWIFT, но карты Visa еще не заработали.
"Держите ваш хиджаб". Полиция нравов
Дядю Махди однажды задержали стражи исламской полиции — басиджи — за слишком короткий рукав. Провели беседу: "Как ты мог, ты что, не мусульманин?" — и отпустили. Впрочем, это было очень давно: теперь иранцы носят короткий рукав, а иранки позволяют волосам торчать из-под хиджаба, а самому хиджабу даже спадать, особенно в модном районе на севере Тегерана. "Держите ваш хиджаб", — делает басидж замечание женщине у шахского дворца, ставшего музеем.
Быть женщине без платка — преступление. Кроме того, запрещены юбки: положенная одежда — платье или туника с закрытым воротом поверх штанов, задрапированное декольте. Что будет, если выйти без хиджаба, иранки толком не знают: "Наверное, выпишут штраф, а может быть, посадят в тюрьму, — говорит студентка Сомайе. — Мама, тетя — все в молодости ходили без хиджаба. Одна я вот вынуждена его носить".
Иранок лет 60, заставшими время до Исламской революции 1979-го, часто можно увидеть в леопардовых или красных хиджабах и с открытой шеей. Будучи стесненными в одежде, молодые иранки изо всех сил следят за собой: местные журналы наполнены рекламой пластических операций, а улицы Тегерана — дамами с заклеенными носами. "Процентов 60 женщин делают себе операцию на нос", — уверяет Махди.
На базаре мы останавливаемся у уличного торговца, который с помощью проволоки и плоскогубцев ловко мастерит фигурки мужчины и женщины. "Обращались тут ко мне с телевидения: сказали, покажут мою работу эфире. Я согласился, а они назвали условие: вы, мол, говорите, что посвящаете ваши работы Аллаху. Да пошли они! Проживу без телевидения".
"А вы уже выпили в Иране?" Сухой закон
В Иране, как известно, запрещен алкоголь. Поэтому стоит он очень дорого. "Можно достать виски, водку "Смирнофф" и арак (водка на винограде) разной степени очистки. Пиво — самое дорогое", — рассказывают местные жители. "А русские пьют в церкви, — уверяет один азербайджанец, который женат на русской. — Батюшка закрывает дверь в субботу и вместе с нами… Ну а как еще?" Эта двойная жизнь возмущает всех: народ травится некачественным алкоголем — один раз от него ослеп музыкант, и был крупный скандал. В аптеке, однако, можно купить спирт. Легче всего его продают школьникам — для лабораторных работ. "Было очень стыдно просить в аптеке спирт, когда я еще учился в школе, якобы для опытов. Но в итоге мы его купили и выпили с одноклассниками", — говорит Махди.
"А вы уже выпили в Иране?" — вдруг обращается ко мне таксист. Я испуганно мотаю головой. Он достает из бардачка арак и, несмотря на мои протесты, пытается вручить его мне. "Чтобы вы поняли, что мы здесь нормальные люди! Вы знаете, я уже подал документы в немецкое посольство. Жду. Хочу эмигрировать отсюда. Меня достала эта страна. Вы знаете, как я стал таксистом? Я работал инженером на автомобильном заводе Khodro, но мое место понадобилось чьему-то сынку, и меня уволили. У нас в Иране всегда так: хорошая работа бывает только по блату. Надоело. Уезжаю…"
"Они все у нас на „Порше“!" Коррупция
Официально высокодуховное иранское правительство заботится о гражданах, которым угрожает аморальный Запад. Однако за неделю пребывания в Иране мне так и не удалось услышать подобных разговоров от простых смертных. "Видишь „Порше“? Вон, посмотри: это член правительства. Они все у нас на „Порше“!" Фотограф и альпинист Реза, 28 лет, не может скрыть негодования. В машине он слушает рэп — запрещенную музыку, достает из бардачка арак и на ходу отпивает. На мой вопрос, а как же ПДД, он отвечает: а где же еще пить? В машине или дома никто не проверяет. "А если и проверят, то пусть еще докажут".
По дороге он рассказывает о разных случаях коррупции, о которых рассказывает "Радио Фарда" ("Радио Свобода" на фарси): счета иранских чиновников обнаружены в Канаде, недвижимость — в золотом треугольнике Парижа, сын чиновника попался в Оксфорде, где учился, но не смог написать диплом и в итоге заплатил за него.
"Сколько у вас в России стоит прокси-сервер?" Интернет
Мы добираемся на север Тегерана — Реза хочет показать горы. Он знакомит меня со своими друзьями, и мы через приложение на смартфоне смотрим на созвездия и горы. Надо сказать, айфоны тут у всех последней модели. Зачем они в стране, где контролируется интернет? Выясняется, что мои иранские знакомцы массово сидят в соцсетях под чужими именами (девушки даже ставят фото без хиджабов!). Популярен браузер Opera Mobile, который не выдает местонахождение клиента, и мессенджер oooVooo наподобие скайпа, поскольку скайп запрещен. "Сколько у вас в России стоит прокси-сервер?" — деловито интересуется Махди. "Раньше мы покупали в складчину американский, но теперь стало дорого". Я советую им покупать сервер где-нибудь еще, а не в России, где Роскомнадзор блокирует все больше сайтов.
"Мы любим Израиль!" Друзья и враги
"Передайте у себя на родине, что мы любим Израиль!" — неожиданно говорит Реза без намека на вопрос с моей стороны. На иранских паспортах написано, что его обладатель не может путешествовать в Израиль, а в школах дают политинформацию, что Израиль — смертельный враг Ирана. "Это наше правительство развалило экономику, а все сваливает на Израиль! Нам надоело". Реза поясняет, что протестное движение "ушло в подполье". Я понимающе киваю: после расстрелов на протестных митингах, арестов и допросов в 2009 году желающих открыто протестовать больше нет. Многие активные иранцы находятся в "экстремистском списке": их уже арестовывали, допрашивали и отпустили "до первого рецидива".
! Орфография и стилистика автора сохранены
