Это было в далеком брежневском 80-м году. Тогда я, солдат-полугодок, впервые увидел, что такое советские выборы в советской армии. И меня после этого уже не надо было обрабатывать "Голосами Америки" и слепой машинописью самиздата. Я увидел совок во всей его скотской сути.
Дело было так. Обычного армейского подъема в то утро не объявляли – как нам пояснил наш ротный замполит, по случаю "дня демократии". Но разве позволят поспать, когда надо давать "процент явки"! И вот в рассветном полумраке спящей казармы громко зазвучал баян – по-моему что-то из тогдашнего репертуара Аллы Пугачевой, вроде "Миллиона алых роз". Продрав глаза, я увидел, что в центральном проходе казармы сидит на табурете мешковатый "салага" с баяном и, склонив свою башку горемычную, наяривает. Уже поднимались серые головы над серыми подушками и вокруг "салаги" сгущались тучи неприязни. "За**ал!" - глухо прокатилось по казенному пространству и в "салагу" полетел первый сапог, потом второй, третий. Они стукались о "салагу" и падали на линолеум. Но "воин", стойко выполняя приказ замполита, продолжал играть. Наконец появился спаситель-замполит, по случаю выборов ночевавший в казарме: "Так, быстро встаем, встаем!" Тяжело встали, заправили койки, пошли на завтрак, который по случаю "демократии" был усилен несколькими печенюшками и одним крутым яйцом. А потом нас повели в полковой клуб, к которому в зимней утренней мгле уже во всю стекались безликие темные роты. Избирательный участок находился на пятом этаже, и вся лестница была до отказа забита медленно двигавшейся наверх солдатской массой. В тот момент я вспомнил виденный мною у бабки в деревне ленточный транспортер, при помощи которого отгружалось коровье дерьмо из коровника. Особи, начисто лишенные всех человеческих качеств, сбившись в неразличимое серое скопище, понуро и как-то судорожно продвигались по ступеням, толкаемые некой внешней, неодолимой, темной волей. И я был одним из них.
Трупные натянутые лица, тяжелый запах стада, механические слепые движения – бумажку в ящик, бумажку в ящик…
К девяти утра "проголосовал" весь полк.
В тот день я понял, что это "великое" государство обречено. Это убеждение вошло в меня как аксиома. И когда позже, в кухонных разговорах, я убежденно предсказывал распад советской империи, а мне в ответ посмеивались – я помнил ту скотскую лестницу...
! Орфография и стилистика автора сохранены
